Роботы и империя - Страница 80

Но сейчас, во всяком случае, он вернулся к спокойным порядкам Авроры и был несказанно рад этому. Он слушал сообщение Амадейро о солярианском кризисе.

– Вы ничего не слышали об этом? – спросил Амадейро.

Мандамус покачал головой.

– Ничего, сэр. Земля на редкость провинциальный мир. Восемьсот Городов с восемью миллиардами жителей. Можно подумать, что поселенцы существуют только для того, чтобы посещать Землю, а космонитов вообще не существует. Последние известия в любом Городе на девяносто процентов относятся к этому Городу. Земля – замкнутый, боящийся пространства мир, как умственно, так и физически.

– Однако вы говорили, что они не варвары.

– Агорафобия – не обязательно варварство. По их словам, они цивилизованы.

– По их словам! Ну, ладно, это неважно. Сейчас проблема – Солярия. Ни один из Внешних Миров не движется. Принцип невмешательства – главнейший, и считается, что внутренние проблемы Солярии – дело одной Солярии. Наш Председатель инертен, как и все, хотя Фастальф умер и его парализующие пальцы больше не давят на нас. А сам я ничего не могу сделать… до тех пор, пока не стану Председателем.

– Как они могут предполагать, что у Солярии внутренние проблемы, в которые нельзя вмешиваться, если соляриане исчезли?

– Они не видят глупости, а вы сразу увидели? – ядовито сказал Амадейро. – Они говорят, что нет твердой уверенности в полном исчезновении соляриан, и пока хоть сколько-нибудь их остается на планете, другие Внешние Миры не имеют права влезать туда без приглашения.

– Как же они объясняют отсутствие излучения?

– Они думают, что соляриане, может быть, ушли под землю или развили технологию, устраняющую утечку излучения. Говорят также, что никто не видел, как соляриане уходили, и что им абсолютно некуда податься. Конечно, никто не следил, поэтому и не видели.

– Чем они доказывают, что солярианам некуда уйти? Пустых планет много.

– Аргумент – что соляриане не могут жить без своей несметной толпы роботов, а взять их всех с собой они не смогут. Явись они, например, сюда – как по-вашему, сколько бы роботов мы выделили им?

– А каков ваш аргумент против этого?

– Никакого. Но, исчезли они или нет, ситуация странная и беспокоящая, и просто невероятно, что никто не хочет расследовать ее. Я всех предупреждал, насколько мог настойчиво, что инерция и апатия станут нашим концом, что как только Поселенческие Миры узнают, что Солярия опустела – или, возможно, опустела – они без колебаний кинутся расследовать дело. У этих насекомых бездумное любопытство, я хотел бы, чтобы у нас была часть его. Они, не подумав дважды, рискуют жизнью, если им светит какая-то прибыль.

– Какая же прибыль в данном случае, доктор Амадейро?

– Если соляриане ушли, они должны были оставить почти всех своих роботов. Они были исключительно изобретательными роботехниками, и поселенцы, при всей их ненависти к роботам, не поколеблются захватить их и продать нам за хорошие деньги. Они уже объявили об этом.

Два поселенческих корабля уже высадились на Солярии.

Мы послали протест, но они, разумеется, не обратили на него внимания, а мы, ясное дело, ничего больше не сделаем. Наоборот: некоторые Внешние Миры уже посылают запросы о том, какие роботы будут продаваться и за какую цену.

– Наверное, так и должно быть, – спокойно сказал Мандамус.

– Так и должно быть, что мы ведем себя так, как о нас говорят поселенческие пропагандисты? Что мы действуем так, словно и в самом деле дегенерируем и скатываемся к гниению?

– Зачем повторять их жужжание, сэр? Мы уравновешены и цивилизованы, и пока еще нам никто не вредит. Если это случится, мы будем драться и, будьте уверены, сотрем их в порошок. Технологически мы пока впереди них.

– Но мы и сами потерпим урон, а это не очень приятно.

– Это означает, что мы не готовы к войне. Если Солярия опустела и поселенцы хотят ограбить ее, возможно, нам не следует мешать им. В конце концов, я могу предсказать, что мы сделаем свой ход через несколько месяцев.

По лицу Амадейро прошло нечто вроде яростной жадности.

– Месяцев?

– Я уверен в этом. Поэтому первое, что мы должны сделать, это избегать провокации. Мы погубим все, если ввяжемся в конфликт без необходимости, и потерпим урон; даже если и победим, а зачем нам это? Через какое-то небольшое время у нас будет полная победа без сражений и без урона. Бедная Земля!

– Если вы так печалитесь о землянах, – сказал Амадейро с притворной легкостью, – то вы, возможно, ничего и не сделаете им.

– Наоборот, – холодно сказал Мандамус, – именно потому, что я жалею их, я и намерен сделать им кое-что и знаю, что это будет сделано. Вы будете Председателем!

– А вы будете Главой Института.

– Маленький пост по сравнению с вашим.

– А после моей смерти? – почти рыкнул Амадейро.

– Так далеко я не заглядываю.

– Я совершенно… – начал Амадейро, но его прервало жужжание аппарата для сообщений. Амадейро не глядя, чисто автоматически положил рук на выходную прорезь, взглянул на появившуюся тонкую полоску бумаги и медленно улыбнулся.

– Два поселенческих корабля, высадившихся на Солярии… – сказал он.

– Да, сэр? – хмуро спросил Мандамус.

– Уничтожены! Оба!

– Как?

– Взрывным пламенем радиации, легко определенным из космоса. Вы понимаете, что это значит? Соляриане вовсе не ушли, и слабейший из наших миров легко справился с поселенческими кораблями. Это отличный щелчок по носу поселенцам, и они его не забудут. Вот, почитайте сами, Мандамус.